Известный израильский прозаик и публицист Амос Оз рассказывает в интервью DW о своем детстве, о провозглашении независимости Израиля, о его настоящем и будущем.
Амос Оз
Государство Израиль отмечает свое 70-летие. В связи с этим корреспондент DW взял интервью у Амоса Оза — одного из самых известных израильских писателей. Его произведения переведены почти на четыре десятка языков, в том числе и на русский. Роман «Мой Михаэль», написанный в 1968 году, включен Международной ассоциацией издателей в список ста лучших романов XX века. Он лауреат множества литературных премий, в том числе немецких премий имени Гете и имени Кафки. Часто выступает с политическими заявлениями. Придерживается левых взглядов. Что для него праздник образования Израиля?
Амос Оз: Я подниму свой бокал за Израиль, потому что сравниваю мир, каким он был, когда я родился, с тем, в котором мы живем сегодня. Сегодняшний тоже не рай, но я родился во времена нацизма, во времена Гитлера, Сталина и Муссолини. Я родился в Иерусалиме, на крошечном островке, на котором жили в страхе еврейские беженцы. Нас было меньше миллиона, и у нас не было будущего.
DW: Вы родились еще до того, как образовалось государство Израиль…
— Да. И все мое детство окутывала тяжелая атмосфера боли, разочарования, неуверенности в том, что будет с моей улицей, с моими соседями, с еврейским Иерусалимом. Я чувствовал и боль моих родителей, которых жестоко и с позором отвергла любимая ими Европа.
— Вам было девять лет, когда Давид Бен-Гурион провозгласил независимость Израиля. Каким запомнился вам день 14 мая 1948 года?
— Это была пятница. Иерусалим уже два или три месяца находился в арабской осаде. Единственная улица, которая связывала еврейские кварталы Иерусалима с другими еврейскими районами, фактически находилась в руках арабов. Лишь время от времени колоннам грузовиков удавалось прорвать эту блокаду и пробиться в город. Мы голодали и страдали от жажды, потому что насосные станции, подававшие воду, были взорваны иракскими солдатами. Мы боялись, потому что за несколько месяцев до этого (что я никогда не забуду) молодые арабы из Восточного Иерусалима ночью пометили краской еврейские дома. Они уже разделили их между собой — что кому достанется — в надежде, что очень скоро мы там жить не будем.
Трансляции акта провозглашения независимости 14 мая мы не слышали, потому что не было электричества, не работало радио, и газеты до нас не дошли. Но о том, что что-то очень важное произошло в Тель-Авиве, мы знали. Только не знали, что именно.
— То есть этот день не был столь радостным, как 29 ноября 1947 года, когда в ООН приняли план по разделу Палестины? Вы рассказываете об этом дне в вашей автобиографической«Повести о любви и тьме«.
— Та ночь за шесть месяцев до провозглашения Декларации независимости Израиля была ночью эйфории. Генеральная Ассамблея ООН решила создать на территории Палестины два независимых государства — еврейское и арабское. Этот день стал днем исполнения исторической мечты. Но спустя полгода ушли британские солдаты и пять арабских армий напали на государство, которое только что было создано. Они объявили Израилю войну.
Уже за несколько месяцев до 14 мая Иерусалим был разделен своеобразным железным занавесом на еврейский и арабский Иерусалим. После 1948 года, после войны за независимость Израиля, Иерусалим стал таким же разделенным городом, как Берлин времен холодной войны: минные поля, колючая проволока, ничейная полоса…
Сегодня я смотрю на Иерусалим со смешанными чувствами. Этот город восхищает, он красив, трагичен и очень привлекателен для всякого рода фанатиков, самозваных спасителей, пророков и мессий. Я не знаю, что будет с Иерусалимом, но я знаю, что должно с ним случиться. Все страны должны последовать примеру президента США и перевести свои посольства в Израиле в Иерусалим. И в то же время у этих стран должны быть посольства в Восточном Иерусалиме — в столице Палестины.
— Вы всегда были убежденным сторонником создания двух государств…
— Простая вещь: мы говорим об очень маленьком доме размером примерно с Данию. Это единственное отечество евреев и единственное отечество палестинских арабов. Стать единой счастливой семьей мы не в состоянии. Мы вообще не являемся единой семьей. Мы — две несчастные семьи. То есть надо разделить этот дом на две маленькие квартиры.
— Опасаетесь ли вы сейчас нового роста антисемитизма? Где граница между критикой Израиля и антисемитизмом?
— Я опасаюсь этого и снова вижу порой в критике Израиля антисемитизм. Попробую разделить их. Если вы говорите, что Израиль совершает ужасные преступления на занятых территориях, то я с вами соглашусь. Но если вы пойдете дальше и скажете, что ужаснее этих преступлений сегодня на планете нет, мы с вами разойдемся. Если же вы будете утверждать, что то, как поступают евреи с палестинцами, страшнее того, как поступали с евреями нацисты, то я скажу, что вам следует обратиться к психиатру.
— Каким вы видите Израиль еще через 70 лет?
— Я не решусь даже сказать, каким Израиль будет через семь лет. Скажу только, чего я хочу. Это очень короткий ответ: мира.
Совести у тебя нет!